(24 апреля 1865 г., с. Мышанка Старооскольского уезда Курской губернии — 1938 г., Санкт-Петербург) Государственный деятель, мемуарист. Чиновник особых поручений Академии наук, член совета и правления Литературно-театрального музея им. Бахрушина в Москве. Близкий друг А.А.Бахрушина, помогал ему в комплектовании коллекций музея и организации передачи музея Академии Наук. Владимир Александрович Рышков вошел в историю филологической науки как пропагандист и один из организаторов Пушкинского Дома. Публиковался в журнале «Театр и искусство», в газетах «Обозрение театров» (позднее — «Обозрение театров и спорта») и «Биржевые ведомости».12 Кроме того, в 1918—1919 гг., наряду с Б. Л. Модзалевским, С. А. Переселенковым, П. П. Гнедичем, Д. И. Лешковым, Рышков сотрудничал в журнале «Бирюч» (выходившем под редакцией А. С. Полякова), где поместил цикл небольших статей общеобразовательного характера под заглавием «Очерки из прошлого русского театра». Автор мемуаров, в которых отражена жизнь академического и театрального сообществ Москвы и Петербурга. небезынтересные мемуары, хронологические рамки которых 1886— 1918 гг. В 1927 г. через Б. Л. Модзалевского он передал их в Пушкинский Дом. Особой теплотой веет от страниц воспоминаний об Алексее Александровиче Бахрушине, который открыл перед Владимиром Рышковым мир русской театральной старины и сделал его своего рода агентом по петербургским антикварным лавкам. Владимир Рышков всячески поддерживал Бахрушина в день передачи его музея в ведение Академии наук в 1913 г., он, в частности, написал ответную речь, сказанную Алексеем Александровичем вел. кн. Константину Константиновичу. Юрий Бахрушин вспоминал: «Порой Владимир Александрович появлялся в нашем доме в сопровождении своего старшего брата, драматурга Виктора, которого он буквально боготворил, считая талантливейшим современным русским писателем. Это обожание было настолько искренним и трогательным, что имело всегда обратное действие, то есть заставляло слушателей невольно проникаться уважением не к драматургу, а к глубине братской любви Владимира Александровича. Вообще, несмотря на некоторый снобизм, который был присущ Рышкову, как большинству петербуржцев, он был человек искренний и привязчивый. Раз поверив в моего отца и его музей, он до самой смерти оставался неизменным другом обоих, перенося свою любовь и на всех окружающих. Он безусловно был главной пружиной, которая привела к тому, что музей моего отца стал в конце концов академическим учреждением...».